Вот оно и появилось на свет. Долгие ночи бетирования, обсуждений, корректировок. Спасибо вам, ребята, бета и гамма! Без вас я бы не смогла всё так сделать, это и ваш труд.

Название: «Разбивают не только машины, но и сердца»
Автор:  vertu_dragon
Бета:  MIRACLEinFEATHERS
Гамма:  Mad Mad Max
Фэндом: Соционика
Жанр: Hurt/comfort, light angst, romance, ER
Размер: Ficlet
Рейтинг: R
Персонажи: Максим, Гамлет
Дисклеймер: размещение строго с разрешения автора.
Саммари: у всех бывают тяжелые дни.
От автора: отталкивалась не от соционики, а от реалистичности происходящего. Никаких штампов и кружевных перчаточек Гамлета, наручников и ошейничков, пледиков и поцелуйчиков в лобик. Зато психологический садизм Макса (ага, доминирующий садист) и действительно жертва-Гамлет.
читать дальше

****

Стоял тихий вечер ранней весны, посетившей этот серый и большой город. Было уже не так холодно, но и не сказать, что бы тепло – всё какая-то промозглость, да сырость.

Он сидел в темноте кухни, медленно крутя стакан в руке. Пальцы мягко касались прозрачных стенок, немного поворачивая его из стороны в сторону. На столешнице стойки рядом лежал галстук, освободив ворот рубашки от плотных оков, оставив его небрежно-расстегнутым. Взгляд безразлично скользил по мутной поверхности виски, и в темно-голубых глазах отражалось некоторое беспокойство, а может, просто меланхолия. Максим ждал.

Сидеть вот так на кухне, пока за окнами совсем не стемнеет, и сумрак не умрет вслед за закатом – дело не шибко привычное и потому утомительное. Ждать он умел, но в этот раз было иное, тревожное ожидание, когда не знаешь исхода, будто платформа под тобой трескается, рушится. Он не знал чего ждет, и эта неизвестность пугала, приводила мысли в бедлам, что еще больше раздражало, угнетало, давило. Причина всему этому была, только решения не было.

День выдался на редкость гадостным, всё сливалось в непонятный шум, визги колес, лязг металла и звон стекла. Какие-то крики, споры, мельтешения. Люди… Много людей. Как много лиц за сегодня он видел? Как много глаз смотрело на него, и не просто смотрело, а изучало каждый его сантиметр. Казалось, каждый из толпы касается его, и эти взгляды как липкие пальцы трогают за нутро. Ощущения переполняли его, добавляя какой-то противный запах, привкус. Хотелось смыть эти нереальные прикосновения.
Максим сильней сжал пальцы на стенках стакана и поднес его ко рту. Запах спиртного не отбивал запахов дня. Глоток, на этот раз более объемный. И всё равно… Вкус чего-то гадкого остается. Но легчает, немного.

Кто бы знал, как он ненавидел эти слова «внезапно» и «обстоятельства». Это как рушащиеся балки. Как цунами, которое он не может остановить. Мелочи жизни, что б их.
Всего лишь мелкая авария, а сколько проблем. Всё потому что ездят как хотят, будто одни на дороге, чайники.
Он сегодня не пошел в тренажерный зал, не заехал в пекарню, купить к ужину свежих пышек. Стемнело уже, так что завтра придется вставать раньше, что бы поменять боковое зеркало и попытаться выправить дверцу, что заклинила. А потом в ГЕИ надо, в СТО… возни, как минимум, на неделю. Страховые агенты оглушат звонками, тот идиот еще обязательно выкинет что-нибудь из ряда вон. Тут уже не до тренажерки будет, а может, и не до работы – брать отгул, потом отрабатывать по выходным. Голова болела от всего этого. Планы, идеальный график рушился на глазах как карточный домик. Всё, что было выверено и проверено тщательными вычислениями, накатанная колея – всё это сметали на своём пути полицейские, водители-идиоты, ремонтники автомастерской.
И, кроме того, Максим не любил, когда его «железо» ломалось. И еще сильней не любил, когда его ломали посторонние. К машине было особое отношение – трепетное, родное, будто сам воспитал и приручил, нашел общий язык – это всегда сложно. А тут какой-то неизвестный просто берет и въезжает в него, решив, что на дороге он особенный и может нарушить пару правил, что бы проскочить светофор и очередь. Раздражало.

Максим сделал еще один глоток, после чего с глухим стуком поставил стакан на место. «Паршиво», – коротко подытожил молодой человек, расстегивая неслушающимися пальцами другой руки еще одну пуговицу рубашки. Он продолжал ждать, напряжение росло.
Возможно, он и сам не знал, на что надеется в этот вечер, но внутри незаметно росло ожидание единственного, что могло спасти его как минимум от хорошего накачивания себя алкоголем в эту ночь: это была его девушка, которая обещалась быть здесь к его приходу. Однако он задержался с этими неприятными событиями не на один час, а её всё не было.

Вялые мысли неохотно складывали догадки на этот счет, и русло мысли все больше и больше уходило в сторону, того, что никто и не придет. Думать о будущем в контексте «а вот если бы...» Максим не любил, да возможно, и не умел. Сейчас всё это походило на попытку собраться с мыслями, что бы начать делать хоть что-нибудь, а не сидеть с выпивкой, однако решения не было. Только бутылка дорого виски мутно поблескивала рядом, молчаливо предлагая себя, как дорогая танцовщица в стриптиз-баре. Стойка кухни, что отделяла гостиную и собственно кухню, металлические шесты, что её держали… Стиль модерн как-то некстати наводил на такие ассоциации.
Тягучее молчание, и только мерный рокот холодильника. Максим еще раз оглядел стеклянную фигуру и подумал, что можно еще по одной.
В это самое время в замочной скважине заскрежетал ключ, и послышалась возня у входной двери.

Валерия устало пыталась совладать с пакетами в руках и ключом, который никак не хотел доворачиваться, а они только мешали. В конце концов, ей пришлось поставить их на пол и открывать дверь двумя руками, только после чего упрямица-дверь поддалась.
– Когда же ты его сменишь, - в который раз пожаловалась она на специфический замок, захватывая пакеты с пола и проходя в квартиру. Лера всерьез думала, что дома никого нет, потому быстренько прошла в конец коридора, бросив ношу у двери, что бы заглянуть в гостиную. Бешенный стук сердца неровным ритмом сопровождал её. «Мало ли», – пронеслось в голове.

По дороге к дому Лера заметила, что в окнах нет света, хоть уже и был поздний вечер. Да, она опоздала, и намного опоздала уже тридцать раз, но не мог же Максим куда-то рвануть вот так, не позвонив ей и не оставив записки? В который раз ей пришлось пожалеть, что давала согласие помогать подругам с этими тряпками она зря. Бутики и побрякушки это, конечно, прелестно, но сердце чуяло, что не сегодня, только не сегодня. Будто внутри пиликала сигнализация, прося поторапливаться. В итоге, всю дорогу от магазина до магазина она беспокойно поглядывала то на часы, то на прохожих, неустанно видя лицо своего ненаглядного. А подружки и не умолкали, весело галдели, смеялись, и ей как никогда это казалось абсурдным и неприглядным для этого мира, в котором будто тьма сгущалась… Наваждение какое-то, думала она, но не могла ничего поделать. Ни кофе, ни покупки, пусть и приятно случайные на скидочной ярмарке, не могли прогнать этого жуткого предчувствия. В вагон поезда метро она садилась уже просто с разбегу, чуть не сбив с ног малое дитя, но и тогда мысли были не на месте, всё отправлялись к Максиму вместе со звонками, упрямо сталкивающимися с преградой из голоса девушки. «Абонент не в сети или временно недоступен». Вы и сами знаете, как это бывает.

Лера уже не обращала внимания на боль в ногах от сапожек с каблуками в добрый десяток сантиметров, когда шла к дому. Задирая голову к окнам седьмого этажа, она всё пыталась увидеть хоть малейший отблеск света, не замечая, как всё дальше уносится в бездну голоса автоответчика. Не обратила внимания девушка и на старушку, которая всегда была поблизости этого дома вечерами и наверняка знала всё-про-всех и на которую она натолкнулась.

И если боль в ногах сейчас можно было игнорировать, то бешеный крик пожилой дамы – нет. Мобильный чуть не вылетел из рук на мокрый асфальт, покрытый жухлой листвой и талым снегом, когда эта женщина ухватила девушку за локоть. Еще говорят, что пожилые люди больны и тратят кучу денег на лекарства, что им жить из-за этого не на что. Наверное, это не лекарства, а стероиды, потому что девушку по инерции потянуло назад после такой грубой и резкой остановки, а боль в локте была не очень-то слабой, даром, что пальто кашемировое, а под ним джемпер.
– Ты что, дура, совсем не видишь ничего?!
Растерянно глядя на неё распахнутыми глазами, в которых волнения и страха было больше, чем возмущения, девушка теперь уже не знала, что делать – отключать вызов или защищаться.
– Нацепила каблучищи, несется как угорелая, – тон нарастал, как и громкость. Сознание медленно возвращалось к реальности, но Лера всё еще стояла и молчала, так и держа перед собой сотовый телефон. – Что-то я тебя здесь раньше и не видела, ты кто вообще, к кому? – бабка прищурилась, сверля взглядом.
– В 505, куда же… - она еще хотела добавить, что-то вроде «я здесь часто бываю», но бабулька видела, что девушка не в себе и решила воспользоваться случаем, что бы выплеснуть накопившийся за день негатив.
– Это к Максимке-то? – голос взмыл на пару октав, а хватка локтя стала сильней, до неприятных коликов. – Не надо мне тут врать, он мальчишка приличный, работящий, всегда поможет, всегда здоровается, к нему такие как ты не ходют, мымры-то!

Тут уж девушка окончательно вернулась из беспокойных ощущений и мыслей, звонков, картин и поняла, что стоит перед подъездом дома Максима, тупо держит перед собой мобильник и смотрит не менее тупо на почему-то кричащую бабку, которая всегда сидит в этом дворе. И что, собственно, ей больно не только в ногах и натертой руке с пакетами, но и в локте.
– Позвольте, – локоть девушки не менее вызывающе дернулся из цепких пальцев, а в тоне уже проскальзывали негодующие нотки. – Я его девушка, так что оставьте при себе ваши… – она со злостью посмотрела на старуху и секунду подбирала слова: – …ваших мымр!
– Вот она – молодая, какая выискалась! Вы поглядите! – немедленно вспыхнула по-новой пожилая дама. Крик можно было расслышать, наверное, уже в соседнем дворе. А Лера очень не любила, когда на неё кричат, тем более, унижают при столь очевидных противоречиях. Пенсионерка много раз ее видела и знала, а теперь, просто нашла отдушину. Ну, уж нет.
– Я извиняюсь, что задела вас, не видела, задумалась, – с усилием выдавила девушка, уже делая шаг к двери и доставая ключи. Участвовать в этом спектакле не хотелось – лучше было просто уйти, - Так что…
– Ты мне тут теперь говори еще! Да что б Максимка был с такой – ни в жизнь! Врешь, стерва! Шатаются всякие шалавы, еще прикрываются приличными людьми!
«А вот это, было уже лишним…», – вскользь подумала Валерия.
– Шалавы? Шатаются? Да что вы вообще знаете?! – девушка пыталась как можно скорей открыть подъездную дверь, но дрожащими руками, с мобильным телефоном это наскоро не сделаешь. Магнитный замок не желал сдаваться так просто.

Словом, перепалка длилась еще некоторое время, за которое Валерия узнала о себе много чего плохого, а о Максиме много чего хорошего, после чего все-таки зашла в подъезд:
– Да оставьте нас уже в покое! – дверь, слава богам, открылась. Эхо её голоса недолго металось по лестничному пролету, напоминая о былой «битве». Лера выдохнула, хмурясь или морщась от произошедшего, к счастью, оставшегося теперь за металлической дверью. Лифт, казалось, едет целую вечность, а ключи никак не хотят открывать дверь. Но, в конце концов, теперь она прямо в мокрой обуви стоит в проходе и смотрит на Максима. А молодой человек, как ни в чем не бывало, стоит, сложив руки на груди, облокотившись на стойку спиной, и смотрит на нее. Плечи расправлены, осанка такая, что любой ортопед позавидует – словом, обычный такой Максим. Однако такая вот «обычность» еще более пугающая в непривычной и, можно сказать, мистической обстановке, что совсем не характерна для него. Между ними не больше трех метров, но силуэты так размыты в сумраке квартиры, что всё это кажется лишь миражом. И ему и ей. Немая сцена.

– С обуви натечет, – наконец, лаконично подмечает он, чуть кивая в её сторону.
Лере, вопреки всему, захотелось швырнуть мобильник в это невозмутимое лицо (а она была уверена, что именно с таким лицом он сейчас стоял) действительно что «инспектора», как всегда подмечающего любой непорядок. Как ей, так сейчас лучше не про обувь говорить, впрочем, ладно.

«Пф, ну, главное, что дома…», – она порывисто развернулась и почти кинулась к стойке с обувью, по пути скидывая плащ. Возмущению не было предела, плюс ко всему это волнение и тревога за весь день, болтливые и шумные подруги, хамливая бабуля у подъезда, тяжелые сумки и натертые ноги. Обувь благополучно снята, плащ повешен, а телефон оставлен на тумбочке. Хмурясь, девушка вновь очутилась в гостиной, и машинально потянулась к выключателю.
– Не стоит, – негромко остановил её Максим, стоя как изваяние на том же месте. Рука замерла на половине пути.
– И что это значит? – недоуменно спросила она, вглядываясь в его лицо. Мысли, наконец, возвращались в привычную реальность, обстановка немного успокаивала и приглушала панические ощущения дня. Пришло время вопросов.
– Новая мода сидеть впотьмах? – она делает несколько поворотов головы, что бы вновь отметить, что света в квартире нигде нет. – И давно ты здесь?.. Я звонила весь день, а ответа ни от тебя, ни от автоответчика, будто сквозь землю провалился. Массовая поломка? – она приблизилась и посмотрела ему в глаза. – На тебе лица нет… Да что всё это значит?..

Вернулись к тому, с чего начали.
– Мм… – будто что-то смутно припомнив, Максим немного нахмурился и пошарил по карманам, выуживая через секунду выключенный телефон. Почти безразлично глянув на него, откинул на стойку, в компанию галстука и бутылки.
Время вопросов без ответов.

Лера закусывает губу и подмечает, что рубашка небрежно помята у ворота, расстегнута в непривычном стиле, краем глаза замечает небрежно брошенный галстук, начатую бутылку за спиной молчуна… Новый уровень негодования и удивления, замешательства, паники. Да, паники всё больше, и снова пугает, набрасываясь, тьма. Внутри темный червь съедает всё больше души, всё больше надежды на то, что всё просто так сложилось, что ничего это и не значит, что свет отключили, а связь оборвалась. Её уже даже и не волнует выключенный телефон Максима, и даже его усталое, немного обреченное лицо… или волнует? Да, всё волнует, но выпивка! Это уже предел.
И как назло это волнение складывает мысли в рифмы:
«Галстук и бутылка…
Ах, если б не глаза Максима,
Я стих бы сочинила…»

– Макс! Отвечай уже! – одёргивает она себя, переходя от неуместных стихотворных мыслей к насущным вопросам. Её грудь часто вздымается из-за дыхания, тяжелого, напряженного, во взгляде тревога. Максим снова выдыхает, на этот раз коротко, и на секунды три прикрывает глаза.
– Не кричи только. На что отвечать-то?
– На всё! Все вопросы были важными, ты же знаешь! – девушка и не кричит, по сути. Над голосом и интонациями теряется контроль – ей уже не важно, как она говорит, важно лишь узнать, что это было за предчувствие.

Знает он, что все они важные, только вот не знает с чего начинать. С того, что ему не по себе, или с того, что жизнь привычная крошится на глазах? Странное чувство, но ему сейчас спокойнее, чем раньше. Ждал ли он её как последнюю соломинку? Как единственную соломинку…
В полумраке это знакомое лицо еще утонченней, еще тревожней, еще привлекательней. Эти волосы манят, запах дурманит. Да, вот какой запах перебьет это зловоние мерзкого дня, вот, чьи глаза пусть смотрят на него. Всегда. Только ей он позволит касаться себя.
А что говорить этим глазам? Обо всех перипетиях на дорогах и толпах зевак, кого хлебом не корми, лишь бы дай повод собраться поглазеть на чужое несчастье? Не лучше ли сказать, что он им рад и готов сделать всё ради них?

Тем временем молчание затягивается дольше, чем могут выдержать нервы Валерии, которые уже на пределе и сдают. Да она знает, что он всегда размышляет, подбирает нужные слова, но сейчас! Сейчас она просто хочет услышать банальное «да всё в порядке», или хотя бы «успокойся». Кровь пульсирует и стучит в висках, не давая покоя. Внутри неё звенит сигнал тревоги, уже горят пожары, всё восклицая «что? что? что же с ним случилось?». Подлые черви уже подкидывают версии, и почему-то самая привлекательная для них – «другая женщина». Найдя позывной, теперь эти демоны бьют в колокола многократно повторяя «другая, другая» и плевать им на всякую логику и разум, плевать на здравый смысл, они нашли слабое место и будут давить, пока она не сорвется.
А срывается она очень скоро. Рука девушки вскидывается, намереваясь нанести удар куда-то в плечо молодого человека, но вовремя перехватывается его рукой. Лере кажется, что рука действует сама, что тело просто ищет выход эмоциям.
Без слов, Максим берет её за плечо, тянет запястье на себя, одновременно уводя в сторону, разворачивая и прижимая к стене рядом. Теперь без его ведома она не сможет ничего «выкинуть», своеобразный контроль, но для чего? В его обычно спокойных глазах какая-то дрожащая тревога, прикрытая общей маской уверенности. Только теперь его девушка видит, что не шибко он и скрывает усталость за этой маской. Будто бы желает что-то сказать, только не знает что. Однако чека сорвана, так просто и сразу ей не успокоиться. Они оба это знают.

Он знает, что слишком долго молчал, что теперь она злится, но плевать, потому что руки сами сжимаются на её запястьях, плевать, потому что он может коснуться её теперь, вдохнуть аромат…
«Какой же я эгоист, как ни посмотри», – мелькает мысль где-то на задворках, может быть, она блестит в мутной жидкости бутылки.

Она знает, что он ничего не скажет, пока сам того не захочет и будет делать до тех пор всё, что вздумается. В таком случае, можно оказывать сопротивление сколько угодно, и это будет как игра двух зверей, до того, пока кто-нибудь не выдохнется.

Валерия уже может чувствовать его дыхание, стук сердца, потому что Максим ближе и ближе, его тепло реально, он рядом и это лучше, чем холод улицы, крик старухи, непокорная дверь, боль в ногах, смех и глупости подружек, лучше, чем всё, что происходило с ней в жизни...
…Лучше, однако, какого черта ему бы не ответить ей?!
И снова вернулись к тому, с чего начали. Куча вопросов, загадок, которые сломают любой мозг, и ни одного ответа. Давно бы уже сошла с ума, если бы не знала Максима ближе.
– Зараза ты, Макс! – возмущенно вырывается она. – Я, весь день, значит, ему…
– Да, где ты была весь день? – ловко перебивает тихий голос, но голос этот крепче стали.
– Уже неважно! – вредно и с вызовом теперь отвечает она, уже окончательно решая мстить за столь грубую трепку нервов.
– Да-а?.. – протягивает он.
Хватка становится сильней, тела теперь полностью прилегают друг к другу, становится жарко и тесно, неудобно, но кого это волнует?
Валерия пытается наступить ему на ногу посильней, но каблуков-то больше нет, да и не размахнешься, так что выглядит всё это жалкими трепыханиями птички в руках птицелова.
– Да! – уже без особой напористости отвечает она, прямо глядя слезящимися глазами на Максима. Сдаваться не желает, даже сознавая всю безысходность – гордость или нет? Внутри же ведь чувствует, что больше не желает продолжать эту перепалку, всё равно толку нет. Хочется другого…

А что в голове Максима – известно только разряженному телефону в компании виски и красного галстука рядом. Но он молчит, как и хозяин. Хозяин сегодня жесток.
И жесток он не только в своих движениях, но и в том, как сильно мучает девушку. Он ведь всё прекрасно знает, догадывается, что у неё были какие-то гадкие причины для опоздания, потому что она расстроена, и расстроена из-за него теперь еще больше, а он не говорит, потому что… Потому что не хочет вываливать снова всю грязь из души, потому что алкоголь дает свободу, точней, он забирает контроль. И его «свобода» диктует совсем не разговоры, она диктует желание быть с Валерией сейчас, просто быть и забыть уже про все кошмары дня.
А, может быть, он просто садист.
Хватка ослабевает, и парень наклоняется к шее Валерии, вдыхая аромат глубже. Он приобнимает за плечи девушку, чувствует, как её немного трясет, как она прерывисто дышит и волнуется. Эмоции рвутся наружу, но она держит себя, потому что…

«…никогда не можешь злиться долго, когда он так близко, будто что-то теряется в потемках, смазывается. Ты не можешь сопротивляться чувствам, что идут как землетрясение изнутри. Это – стихия, сильнее которой нет. Сдаться, только сдаться», – Валерия порывисто прижимается к нему, обнимает крепче, касается губами его шеи. А внутри раздирают противоречия, мысли-червяки грызут, но вскоре затихают и они. Сердце побеждает голову, с её немыслимыми догадками, темными демонами и нелогичными предположениями, безумными предположениями.
– Зараза ты, Максим, – тихо выдыхает она, обнаруживая, что почему-то щеки мокрые.
– Знаю, – слышно, что он улыбается, немного совсем, но улыбается, и от этого легчает.

Они какое-то время стоят так, в тишине, пока стук из сердец не начинает совпадать, пока они оба не успокаиваются, вдоволь насыщаясь и удовлетворяя желание целого дня – быть вместе.
– Так что же было сегодня?.. – она, наконец, отстраняется и смотрит ему в глаза.
Максим проводит рукой по щекам, вытирая слезы девушки, немного медлит, теперь уже точно подбирая слова:
– Машину в аварии разбил.
– Как это?! Ты…или в тебя?.. – Лера удивленно хлопает глазами, и на лице отображается вся гамма чувств.
– В меня, – губы его чуть расплываются в призрачной улыбке, когда девушка беспокойно осматривает его, видимо, ища царапины или травмы. – Да я цел, не высматривай.
Подозрительный взгляд, секундная пауза.
– Сильно?..
– Нет. Дверку мне вмял, да крыло задело вскользь. Стекла жалко потрескались, придется теперь менять и лобовое, и два боковых.
– Ясно… Плохо это, как-то даже… неприятно, – выдыхает она, отводя взгляд в сторону, начиная представлять страшные царапины на идеальных изгибах любимой BMW, уродливые вмятины на двери, покоробленный бок, трещины на лобовом стекле, раскинувшиеся паутиной коварного паука.
– Ничего. Переживём.
– А что света нигде нет? И что с телефонами? – легкий кивок в сторону мобильного.
– Да как-то я не хотел при свете сидеть… – в нотках его голоса проскальзывает некое замешательство: Максим и сам не заметил, что не захотел включать освещение, даже подсветку кухни. – Мобильный сел, – взгляд снова уверенно смотрит на девушку.
– А домашний?
Парень хмурит брови, думает о чем-то, отстраняется и уходит в коридор, где обнаруживает выдернутый шнур от телефона.
– Выключил, наверное, когда пришел, – это «открытие» удивляет и его самого. Однако Лера уже ясно обрисовывает в уме то, как всё это выглядело: уставший и расстроенный «потерпевший», не желая разговаривать с кем-либо, машинально выдёргивает шнур, и потом не менее машинально достает из мини-бара стакан и виски.

Взгляд смещается к алкоголю на столешнице.
– Давно пьешь тут?
Максим возвращается назад, держа руку в кармане, а другой опираясь на стойку, тоже смотрит на бутылку, мол, «ну, что, скажем ей?».
– Не знаю… – и он не врёт, потому что по правде сказать совсем не помнит сколько вот так просидел до её прихода.

«Всё с тобой ясно, Максим... Пришел, и даже не переоделся...», – отмечает она его вид, и внутри что-то ноет, сопереживание или понимание, сострадание – как это правильней назвать? Когда ясно понимаешь то, что чувствует другой, как ему сейчас непросто.
– Я продукты купила, давай приготовлю чего-нибудь, – подойдя ближе, Валерия заботливо кладет руки ему на талию. – Иди в душ, отдохни немного, освежись, я мигом всё сделаю, – девушка мягко говорит и ласково смотрит, осторожно предлагая свои варианты. Ощущения такие, будто бы гладит, согревает теплом и добротой. На такое он не может ответить чем-то кроме «Понял» и мягкого поцелуя в шею.

Когда в ванной шумит вода, девушка уже хлопочет над ужином и улыбается довольно, подбирая слова для рассказа о том, что же было с ней сегодня «интересного». Максим ведь спросит, обязательно, и тут уж придется всё рассказывать, желательно в подробностях и красках, потому что он ей отвечал на «все важные вопросы». Нарезая салат, Валерия вновь замечает бутылку виски. Теперь уже одинокую и покинутую. Руки ловко убирают её на место, выправляя так, что бы этикетка была наружу, как и у всех остальных на полке.

«Порядок», – думает она, тихо радуясь исходу этого сумасшедшего дня.

@настроение: 85\100

@темы: Соционический бред, Писательство, Творчество, Фанфики